ДЕКАБРЬСКАЯ 2011 г. РЕФОРМА УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РФ: ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ НОВЫХ НОРМ

     Егорова Н.А.

     Изменения и дополнения, внесенные в Уголовный кодекс РФ[1] Федеральными законами от 7 декабря 2011 г. № 419-ФЗ[2] и № 420-ФЗ[3], по своим масштабам сопоставимы с реформой российского уголовного законодательства, проведенной в декабре 2003 года (Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ).

     Обсуждение декабрьских 2011 г. изменений и дополнений началось задолго до их принятия и, видимо, будет продолжаться еще длительное время[4]. Значительную часть этих новелл, действительно, есть за что критиковать. Однако правоприменитель вынужден руководствоваться тем законом, который действует в настоящее время. При отсутствии официальных разъяснений Пленума Верховного Суда РФ по вопросам толкования и применения новых положений УК можно попытаться сформулировать некоторые рекомендации, которые, возможно, будут приняты во внимание.

     1. Часть шестая статьи 15 УК предоставляет суду право изменять категорию преступления: «С учетом фактических обстоятельств преступления и степени его общественной опасности суд вправе при наличии смягчающих наказание обстоятельств и при отсутствии отягчающих наказание обстоятельств изменить категорию преступления на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию преступления при условии, что за совершение преступления, указанного в части третьей настоящей статьи, осужденному назначено наказание, не превышающее трех лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение преступления, указанного в части четвертой настоящей статьи, осужденному назначено наказание, не превышающее пяти лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение преступления, указанного в части пятой настоящей статьи, осужденному назначено наказание, не превышающее семи лет».

     Очевидно, что широкое использование судом своего права снижения категории преступления может повлечь дестабилизацию судебной практики. Представляется, что оправдать снижение категории совершенного преступления фактическими обстоятельствами этого преступления и степенью его общественной опасности, наличием смягчающих и отсутствием отягчающих наказание обстоятельств, допустимо только при исключительном характере этих обстоятельств, причем исключительном в большей степени, чем в контексте ст. 64 УК. Иными словами, для того, чтобы применение ч. 6 ст. 15 УК не повлекло массовую отмену приговоров судами вышестоящих инстанций, реализация положений этой нормы должна стать явлением экстраординарным. В перспективе целесообразной была бы конкретизация Пленумом Верховного Суда РФ условий применения ч. 6 ст. 15 УК (возможно, на уровне отдельного постановления – оно того стоит, ибо «цена вопроса» - пределы вмешательства судебной власти в область правотворчества). Материал для обобщения имеется, так как практика применения судами ч. 6 ст. 15 УК уже начала складываться. Из 150 выборочно изученных мной приговоров и кассационных определений, вынесенных судами России в период действия данной нормы, в 8 (т.е. в 5,3 %) категория преступления была снижена.

     Так, Судебная коллегия по уголовным делам Волгоградского областного суда с учетом степени общественной опасности совершенного преступления, фактических обстоятельств дела (А. совершила кражу пяти кур и одного индюка на общую сумму 2500 руб.), смягчающих обстоятельств и отсутствия отягчающих обстоятельств, признания подсудимой вины, раскаяния в содеянном, изменила категорию преступления со средней тяжести на категорию небольшой тяжести и смягчила наказание, назначенное А.[5]

     2. Российская система уголовных наказаний – одна из самых объемных и дифференцированных в мире[6]. По мнению ряда специалистов, она даже «перегружена». Однако Законом № 420-ФЗ в нее введен еще один «новый» вид наказания - принудительные работы (п. «з.1» ст. 44 УК, ст. 53.1 УК), и теперь в нашем уголовном праве целых три вида наказания, связанных с принудительным трудом осужденных. В условиях экономического кризиса и безработицы это выглядит, по меньшей мере, странно. Положения уголовного и уголовно-исполнительного законодательства об этом виде наказания должны применяться с 1 января 2013 г., т. е. исправительные центры необходимо создать в течение текущего года. Можно предположить, что и отведенного времени будет недостаточно для создания условий назначения и исполнения принудительных работ, и обозначенная дата – не последняя. Полагаю, законодателю достаточно было расширить сферу применения исправительных работ, отбываемых в иных местах (ст. 50 УК), допустив возможность их применения как альтернативы лишению свободы даже в случаях, прямо не предусмотренных статьями Особенной части, за преступления небольшой или средней тяжести. Но, поскольку этого не было сделано, до введения в действие принудительных работ судам придется назначать либо лишение свободы условно, либо, если это позволяет санкция статьи, - исправительные работы.

     3. Законом № 420-ФЗ продолжено реформирование уголовного законодательства о коррупционных преступлениях, начатое Федеральным законом от 4 мая 2011 г. № 97-ФЗ. В ч. 5 ст. 46 УК урегулирован вопрос о замене штрафа лишением свободы лицам, осужденным за коррупционные преступления: «В случае злостного уклонения от уплаты штрафа, назначенного в качестве основного наказания, он заменяется иным наказанием, за исключением лишения свободы. Указанное положение не распространяется на осужденных к наказанию в виде штрафа за преступления, предусмотренные статьями 204, 290, 291, 291.1 настоящего Кодекса». На первый взгляд, это положение – серьезный стимул для добросовестной уплаты кратных штрафов (порой огромных), которые были введены за перечисленные преступления. Однако злостность уклонения означает неуплату штрафа осужденным при наличии у него возможности уплатить штраф, а эту возможность еще нужно установить[7]. Подтверждением тому служит содержание п. 13 ст. 103 Федерального закона «Об исполнительном производстве» от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ, где упоминается об отказе суда заменять штраф другим видом наказания в случае признания причин неуплаты штрафа в срок уважительными. Нетрудно представить себе ситуацию, когда у осужденного отсутствуют денежные средства или иное имущество (т.е. лицо юридически не является их собственником), на которое можно обратить взыскание, и тогда он имеет возможность не платить штраф, не рискуя при этом быть лишенным свободы. Можно предвидеть развитие ситуации в сфере исполнения кратных штрафов за коррупционные преступления по двум сценариям. Первый – интенсификация криминального обогащения (увеличение количества фактов коррупции, возрастание размеров взяток за служебное поведение) с целью формирования источника средств для уплаты возможного штрафа - своего рода «страхование» риска привлечения к уголовной ответственности и осуждения к рассматриваемому виду наказания. В таких случаях штрафы будут уплачиваться, вот только вряд ли это приведет к снижению уровня коррупции – скорее, наоборот. Второй сценарий – использование субъектами коррупционных преступлений более изощренных схем сокрытия преступных доходов для создания видимости невозможности уплаты штрафа. При таком варианте вряд ли стоит надеяться на реальное исполнение данного вида наказания.

     В этой связи можно порекомендовать судам более тщательно подходить к оценке характера и степени общественной опасности содеянного и назначать штраф в качестве основного наказания за получение взятки лишь в редких случаях; с особой осторожностью – за получение взятки, предусмотренное ч. 3, 4 ст. 290, п. «б» ч. 5 ст. 290, ч. 6 ст. 290 УК. Соответствующими разъяснениями можно было бы дополнить постановление № 6 Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе».

     4. Весьма неоднозначен новый вид освобождения от уголовной ответственности за экономические преступления (ст. 76.1 УК). По буквальному смыслу уголовного закона, при выявлении впервые совершенных преступлений, предусмотренных ст. 198-199.1 УК, лицам, их совершившим, достаточно в полном объеме возместить ущерб, причиненный бюджетной системе, и эти лица подлежат освобождению от уголовной ответственности. Совершение ряда других преступлений в сфере экономической деятельности (ч. 1 ст. 171, ч. 1 ст. 171.1, ч. 1 ст. 172, ч. 2 ст. 176, ст. 177, ч. 1 и ч. 2 ст. 180, ч. 3 и 4 ст. 184, ч. 1 ст. 185, ст. 185.1, ч. 1 ст. 185.2, ст. 185.3, ч. 1 ст. 185.4, ст. 193, ч. 1 ст. 194, ст. 195-197 и 199.2 УК) влечет освобождение от уголовной ответственности, если впервые совершившее их лицо «возместило ущерб, причиненный гражданину, организации или государству в результате совершения преступления, и перечислило в федеральный бюджет денежное возмещение в размере пятикратной суммы причиненного ущерба либо перечислило в федеральный бюджет доход, полученный в результате совершения преступления, и денежное возмещение в размере пятикратной суммы дохода, полученного в результате совершения преступления» (ч. 2 ст. 76.1 УК).

   Не все субъекты перечисленных преступлений окажутся способными выполнить условия, предусмотренные ч. 2 ст. 76.1 УК, особенно в части денежного возмещения в размере пятикратной суммы преступного дохода. Больше шансов быть освобожденными от уголовной ответственности может оказаться как раз у тех, кто занимался преступной деятельностью долго и (или) в больших масштабах. Те, кто не сможет удовлетворить фискальные интересы государства, будут осуждены и подвергнуты наказанию.

     Так, директор ОАО «ЖКХ Т-го района» Р. осужден и приговорен к штрафу в размере 50 тыс. рублей за то, что в период с 21 марта по 12 июля 2010 г. незаконно (без лицензии) осуществлял предпринимательскую деятельность по оказанию услуг в сфере вывоза и утилизации твердых бытовых отходов, в результате чего извлек незаконный доход в сумме 5943423,42 руб., что является крупным размером.

   Суд указал в приговоре, что оснований для освобождения подсудимого Р. от уголовной ответственности, предусмотренных ст. 76.1 УК, не имеется[8].

   Примечательно, что в Уголовно-процессуальном кодексе РФ[9] норма о порядке освобождения от уголовной ответственности изложена иначе – она, в отличие от ст. 76.1 УК, имеет не императивный, а диспозитивный характер, так как следователем и дознавателем уголовное преследование за упомянутые экономические преступления прекращается лишь с согласия соответственно руководителя следственного органа и прокурора (ч. 1 и ч. 3 ст. 28.1 УПК). Это дает основания полагать, что суд, будучи самостоятельным при решении данного вопроса, также вправе, а не обязан освободить лицо от уголовной ответственности. Значит, выполнение субъектами экономических преступлений условий, закрепленных в ст. 76.1 УК, не должно автоматически вести к освобождению этих лиц от уголовной ответственности - правоприменитель должен будет учитывать и другие обстоятельства дела. Коллизия между ст. 76.1 УК и ст. 28.1 УПК должна решаться в пользу процессуальной нормы. Остается надеяться на то, что в ближайшее время отмеченное противоречие между этими нормами будет устранено законодательным путем.

    5. Введение Законом № 419-ФЗ статей 173.1 и 173.2 УК после отсутствия в течение более полутора лет статьи о лжепредпринимательстве (исключена Федеральным законом от 7 апреля 2010 г. № 60-ФЗ) правильно по сути, хотя и уязвимо с точки зрения формы, т. е. редакции названных статей.

    Во-первых, диспозиции ст. 173.1 и 173.2 УК не охватывают всех возможных способов фиктивной или преступной деятельности с использованием юридического лица. В частности, законодатель повторяет ошибку, допущенную при конструировании ст. 173 УК, где не предусматривалось использование уже образованного юридического лица в криминальных целях. На практике действия лиц, «купивших» фирмы без намерения осуществлять предпринимательскую деятельность, иногда квалифицировались как лжепредпринимательство, однако это противоречило буквальному смыслу ст. 173 УК и представляло собой применение уголовного закона по аналогии.

    Ф. приобрел у И. ООО «Инвест-Пром», после чего, по мнению суда, «создал путем перерегистрации (выделено мной. – Н. Е.) законную по форме коммерческую организацию - ООО «Инвест-Пром», являясь единственным учредителем и генеральным директором общества». При этом ООО «Инвест-Пром» не имело в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленного имущества, а также работников, кроме генерального директора. Затем Ф провел перерегистрацию имеющегося расчетного счета, открытого в Краснодарском отделении Юго-Западного банка Сбербанка России, на свое имя как генерального директора ООО «Инвест-Пром». На указанный счёт ООО «Инвест-Пром» были переведены денежные средства в сумме 374 700 880 руб. 61 коп., которые переводились на счета других коммерческих организаций. Налоговые декларации фирмы ООО «Инвест-Пром» содержали заведомо ложные сведения об отсутствии объектов налогообложения в виде поступивших на расчетный счет денежных средств. В результате сумма уклонения от уплаты налога на добавленную стоимость ООО «Инвест-Пром» составила 57 134 080 руб. 43 коп. Суд признал Ф. виновным в преступлениях, предусмотренных ст. 173 и ч. 1 ст. 199 УК[10].

    Если бы такие действия были совершены в настоящее время, привлечение Ф. к уголовной ответственности тоже было бы проблематичным, так как он фирму не создавал и не реорганизовывал, а только перерегистрировал.

  Во-вторых, цель образования (создания, реорганизации) юридического лица (совершение одного или нескольких преступлений, связанных с финансовыми операциями либо сделками с денежными средствами или иным имуществом) сформулирована в ч. 1 ст. 173.2 УК слишком узко, поскольку не включает в себя намерения совершать другие преступления (например, предусмотренные ст. 127.1, 127.2, 146, 205.1, 208, 223, 232, 235, 239, 241, 242.1, 282.1, 322.1 УК).

   В-третьих, в ч. 1 ст. 173.1, в отличие от ч. 1 ст. 173.2 УК, вообще не обозначена цель, ради которой через подставных лиц создается или реорганизуется юридическое лицо.

    В-четвертых, действия, предусмотренные ч. 1 ст. 173.2 УК, - не что иное, как пособничество незаконному образованию юридического лица, а деяние, запрещенное ч. 2 этой же статьи – приготовление к незаконному образованию юридического лица, частично охватываемое ч. 2 ст. 325 УК. Приготовление к преступлению, предусмотренному ст. 173.1 УК, ненаказуемо в силу ч. 2 ст. 30 УК. Однако возможна квалификация приобретения документа, удостоверяющего личность, или использования персональных данных, полученных незаконным путем, совершенных для образования (создания, реорганизации) юридического лица в целях совершения одного или нескольких преступлений, связанных с финансовыми операциями либо сделками с денежными средствами или иным имуществом (ч. 2 ст. 173.2 УК), как приготовления к тяжкому или особо тяжкому экономическому преступлению (преступлениям), для которого, собственно, и планируется образование юридического лица.

   Таким образом, в существовании ст. 173.2 УК нет необходимости, а ст. 173.1 следует изложить более абстрактно для устранения отмеченных пробелов. Это можно было бы сделать давно, не исключая из уголовного закона состав лжепредпринимательства, а лишь изменив редакцию ст. 173 УК. До корректировки ст. 173.1 УК данную статью в ряде случаев нельзя будет применять.

   Конечно, декабрьская реформа УК была связана и с принятием рациональных и своевременных правотворческих решений.

  Так, выведена из сферы уголовно-правового воздействия дискриминация, совершаемая общим субъектом (бывшая ч. 1 ст. 136 УК). Преступления, предусмотренные ст. 136 УК, регистрируются крайне редко, при этом действия, содержащие признаки данного преступления, практически всегда совершаются должностными лицами или лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческих и иных организациях. Поэтому признак совершения деяния лицом с использованием своего служебного положения применительно к данному составу следует толковать ограничительно – как совершение деяния должностным лицом либо управленцем коммерческой или иной организации с использованием своих полномочий либо с их превышением.

   Обоснованно, в соответствии с принципом общественной опасности деяний, признаваемых уголовно наказуемыми, декриминализированы причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием, если ущерб не является крупным (ч. 1. ст. 165 УК), незаконный оборот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга, если размер сделки не достигает крупного (ч. 1 ст. 191 УК); повышен до 1,5 млн. рублей размер крупного ущерба в составе халатности (ч. 1 ст. 293 УК).

   Пора сделать следующий шаг и частично формализовать общественно опасные последствия в виде имущественного ущерба применительно к умышленным преступлениям, предусмотренным ст. 201, 285 и 286 УК. Считаю это совершенно необходимым для того, чтобы исключить случаи привлечения к уголовной ответственности за злоупотребление полномочиями и превышение должностных полномочий, повлекшие ущерб в размере нескольких тысяч рублей.

    Н. признан виновным в преступлении, предусмотренном ч. 1 ст. 285 УК. Суд указал в приговоре, что Н., «являясь должностным лицом в силу занимаемой должности директора муниципального унитарного предприятия муниципального образования «Никольский сельсовет» Енотаевского района Астраханской области[11], используя свои служебные полномочия вопреки интересам службы, из корыстной заинтересованности получил от Т. без документального оформления деньги в сумме 7000 руб. за использование автокрана ЗИЛ, находящегося в хозяйственном ведении МУП, деньги не внес в кассу предприятия, а использовал в личных целях». Суд признал, что своими действиями Н. «существенно нарушил права и законные интересы МУП»[12].

    При наличии лишь самых общих критериев правоприменительной оценки общественно опасных последствий злоупотребления должностными полномочиями и превышения должностных полномочий, данных Пленумом Верховного Суда РФ в п. 18 постановления № 19 от 16 октября 2009 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий», а также с учетом прошлого опыта регламентации оснований ответственности за халатность (ч. 1 ст. 293 УК) и умышленного характера преступлений, предусмотренных ст. 201, 285 и 286 УК, можно порекомендовать судам признание криминообразующим признаком данных преступлений имущественного ущерба на сумму не менее 100 тыс. руб.

   Все изложенное позволяет сделать вывод о необходимости активизации разъяснительной деятельности Пленума Верховного Суда РФ по наболевшим вопросам применения последних новелл УК.