НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ НОРМ О СЛУЖЕБНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ

     Егорова Н.А., доктор юридических наук, профессор ВА МВД России

     Основная цель настоящей статьи – освещение проблем, наиболее часто встречающихся в практике применения судами уголовного закона о преступлениях, предусмотренных статьями глав 23 и 30 УК РФ[1], и предложение путей их решения. Для достижения этой цели использовались изученные автором материалы уголовных дел о названных преступлениях, рассмотренных Волгоградским областным судом по первой инстанции, и районными судами г. Волгограда в 1997-2007 гг.; материалы судебной практики, опубликованные в Бюллетене Верховного Суда РФ за 2000-2007 гг., а также: обзор надзорной практики Московского областного суда по уголовным делам за 2006 г.[2]; справка по обобщению судебной практики о рассмотрении районными (городскими) судами Архангельской области уголовных дел о должностных преступлениях (ст. 285, 286, 292 УК) за 2004-2006 гг.[3]; обобщение судебной практики рассмотрения уголовных дел судами Воронежской области в отношении лиц, осужденных за преступления, предусмотренные ст. 290 и 204 УК за 11 месяцев 2006 г.[4]; обобщение судебной практики по рассмотрению судами Калининградской области уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ст. 290, 291 УК за 2006 – первое полугодие 2007 г.[5]; справка по результатам обобщения судебной практики рассмотрения в 2006 г. судами Липецкой области уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ст. 285, 286, 290 УК[6]; обобщение практики рассмотрения судами Омской области уголовных дел о злоупотреблении должностными полномочиями, превышении должностных полномочий и получении взятки в 2002 г.[7]; информационное сообщение прокуратуры Курской области от 22 июля 2004 г. о практике рассмотрения судами Курской области уголовных дел о должностных преступлениях и коррупции в первом полугодии 2004 г.[8]; справка по итогам изучения практики судов Волгоградской области за 1998 г. и первое полугодие 1999 г. по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 204, 290, 291 и 304 УК (была подготовлена автором настоящей статьи в 1999 г.).

     Анализ судебной практики по делам о названных преступлениях позволил выявить такие ее особенности, как: 1) почти неизменный характер ошибок и спорных вопросов на протяжении всего времени действия УК 1996 г.; 2) противоречивость судебной практики в масштабах не только России, но и отдельных регионов; 3) в обобщениях судов субъектов РФ не всегда содержатся четкие рекомендации, адресованные нижестоящим судам; 4) отсутствие опубликованных обобщений практики применения норм действующего уголовного права (УК 1996 г.) о данных преступлениях, проведенных Верховным Судом на общероссийском уровне.

     Последнее обстоятельство отнюдь не способствует единообразию и стабильности правоприменительной практики по делам о посягательствах на интересы службы. Для сравнения отмечу, что принятие и опубликование постановлений Пленума Верховного Суда РФ, посвященных применению судами норм о тех или иных преступлениях часто сопровождается публикациями (как правило, статьями) по соответствующей проблематике, содержащими обобщения судебной практики[9]. К сожалению, этого нельзя сказать о постановлении № 6 от 10 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе»[10] – обзоров «глобального» характера по уголовным делам о получении, даче взятки и коммерческом подкупе (и вообще – о должностных и иных служебных преступлениях), исходящих от Верховного Суда РФ, в период действия УК 1996 г. не было.

     По-прежнему актуальны вопросы разграничения злоупотребления должностными полномочиями и превышения должностных полномочий; злоупотребления управленческими полномочиями (ст. 201, 285 УК) и хищений, совершенных лицом с использованием своего служебного положения.

     Ш., работавший участковым уполномоченным РОВД, был осужден по ч. 1 ст. 286 УК. В ходе проверки по заявлению Л. о краже из ее дома имущества на сумму 9700 руб. Ш., не желая проводить проверку по факту хищения, имея умысел на укрытие данного преступления от учета, по надуманным основаниям вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления. В постановлении Ш. указал, что объективную оценку остаточной стоимости похищенных вещей и юридическую оценку данному факту дать невозможно из-за отсутствия данных о стоимости похищенного, т.е. совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий (из справки Липецкого облсуда).

     В другом случае аналогичное преступление участкового уполномоченного К. (вынесение заведомо незаконного постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, повлекшее сокрытие преступления и подрыв авторитета правоохранительных органов) было квалифицировано судом по ч. 1 ст. 285 УК, т.е. как злоупотребление должностными полномочиями[11].

     Конечно, такая ситуация в какой-то мере объясняется объективной сложностью разграничения основных составов злоупотребления должностными полномочиями и превышения должностных полномочий. Представляется, однако, что в приведенных примерах имело место злоупотребление должностными полномочиями, а не их превышение. Подсудимые совершали управленческие действия, которые входили в круг их служебных обязанностей, т.е. правовые основания выполнения ими данных действий не были затронуты, но делали это с нарушением процессуального законодательства и с целями, противоречащими интересам службы, т.е. были искажены содержание и цели осуществления должностных функций. Такое сочетание признаков характерно для злоупотребления полномочиями, а не для их превышения (п. 10 частично утратившего силу постановления № 4 Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге»[12]).

     Идентичные по своей юридической сущности деяния в одних случаях квалифицируются как хищение, в других – как злоупотребление должностными полномочиями из корыстной заинтересованности.

     Т., глава сельской администрации, из корыстной заинтересованности демонтировал часть системы отопления в бытовых помещениях здания тепловозного депо, находящегося на балансе администрации, и установил 43 регистра радиаторов отопления стоимостью 2211 руб. 49 коп. в собственном строящемся доме. Данный эпизод суд расценил как злоупотребление должностными полномочиями - ч. 2 ст. 285 УК (из справки Архангельского облсуда).

     По распоряжению С., управляющего ООО «Сельхозтехника», бухгалтерией с расчетного счета ООО на расчетный счет другой коммерческой организации были перечислены деньги в сумме 8276 руб. 20 коп. в качестве оплаты за четыре сплит-системы «Электа». Но эти сплит-системы были установлены не в помещениях ООО, а по месту жительства С. (по его указанию). И органами предварительного расследования, и судом содеянное квалифицировано по совокупности п. «в» ч. 2 ст. 160 УК (в ред. 1996 г.) и ч. 1 ст. 201 УК[13].

     Полагаю, что в обоих примерах усматриваются признаки хищения путем присвоения с использованием служебного положения, а не злоупотребления должностными полномочиями. Для последнего характерно временное позаимствование, «выражающееся в самовольном временном завладении чужим имуществом без цели обращения этого имущества в пользу виновного или третьих лиц»[14]. Потребительские свойства имущества, являющегося предметом рассмотренных преступлений и избранные подсудимыми способы распоряжения этим имуществом свидетельствуют о намерении виновных обратить данное имущество в свое постоянное (а не временное) владение и пользование.

     В постановлении № 4 применительно к составу превышения должностных полномочий не раскрывается содержание понятия «оружие». Почти общепризнанно, что под оружием понимаются все виды оружия, указанные в Федеральном законе от 13 декабря 1996 г. № 150-ФЗ «Об оружии»[15]. Но нельзя не заметить, что, к примеру, в составе разбоя у понятия «оружие» несколько иное содержание. В абз. 2 п. 23 постановления № 29 Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» от 27 декабря 2002 г.[16], вопреки положению Закона об оружии, к оружию не отнесены ракетница (сигнальное оружие), механические распылители, аэрозольные и другие устройства, снаряженные слезоточивыми и раздражающими веществами (газовое оружие). Названные разновидности оружия Пленум предписывает считать «предметами, используемыми в качестве оружия».

     Подобные расхождения не так уж безобидны, если учесть, что в ст. 286 УК нет такого квалифицирующего признака, как «применение предметов, используемых в качестве оружия». Поэтому весьма желательно, чтобы в перспективе Пленум Верховного Суда РФ дал разъяснение, касающееся содержания понятия «оружие» в особо квалифицированном составе превышения должностных полномочий (п. «б» ч. 3 ст. 286 УК).

     Отсутствует в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ и толкование термина «специальные средства», значение которого неочевидно. Как правило, на практике под спецсредствами понимаются не любые (в том числе, технические) средства, а только такие предметы, которые прямо отнесены к спецсредствам законодательством, регламентирующим деятельность представителей власти в силовых структурах, и состоят на вооружении в МВД, ФСБ, ФСИН и т.п. органах (обобщение Архангельского облсуда). В этой связи использование при превышении должностных полномочий предмета, не состоящего на вооружении в указанных органах (веревки, куска проволоки для связывания потерпевшего и т.п.), не дает оснований для квалификации по п. «б» ч. 3 ст. 286 УК. Такую позицию поддерживает Верховный Суд РФ.

     Сотрудник криминальной милиции К. обвинялся по п. «б» ч. 3 ст. 286 УК в превышении должностных полномочий с применением средств, предназначенных для негласного получения информации. Нижегородский областной суд переквалифицировал действия К. на ч. 1 ст. 286 УК. По мнению государственного обвинителя, выраженному в кассационном представлении, суд первой инстанции поступил неправильно, поскольку понятие «спецсредства» в особо квалифицированном составе превышения должностных полномочий более широкое по содержанию. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ с позицией прокурора не согласилась и оставила приговор областного суда без изменения, кассационное представление – без удовлетворения. Суд кассационной инстанции указал, что специальные средства перечислены в ст. 14 Закона РФ «О милиции», а также в Перечне, установленном Правительством РФ. В итоге в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 5 марта 2007 г. № 9-О07-9СС нашла отражение попытка очертить круг предметов, являющихся спецсредствами применительно к п. «б» ч. 3 ст. 286 УК. К таковым отнесены «приспособления и устройства, которыми, как и оружием, может быть причинен вред жизни или здоровью людей, а также объектам материального мира и окружающей среды»[17]. На мой взгляд, для закрепления дефиниции рассматриваемого понятия в акте официального толкования Пленума Верховного Суда РФ приведенную характеристику спецсредств целесообразно дополнить, во-первых, указанием на способность данных средств причинять вред такому благу человека, как личная свобода (понимаемая как свобода передвижения и вообще - совершения определенных действий). Именно это благо (а не жизнь или здоровье) затрагивается при применении такого спецсредства, как наручники. Во-вторых, в определение необходимо включить упоминание о формально-юридическом признаке, а именно – о регламентации видов спецсредств законодательством РФ (иначе, по буквальному смыслу процитированного выше судебного определения, к спецсредствам следовало бы отнести любые приспособления и устройства, при помощи которых возможно воздействие на потерпевшего и на объекты окружающего мира – например, наполненные водой пластиковые бутылки, если ими наносятся удары по телу человека). Это особенно важно для того, чтобы достичь единообразия в применении п. «б» ч. 3 ст. 286 УК.

     При вменении в вину особо квалифицированных видов превышения должностных полномочий, предусмотренных п. «а», «б» ч. 3 ст. 286 УК, не всегда учитывается, что, по смыслу закона, насилие, применение оружия или спецсредств должны быть в действиях исполнителя данного преступления, т.е. должностного лица, которое непосредственно учиняло насильственные действия, применяло оружия или спецсредства, либо дало указание другим лицам о совершении таких действий. Переквалифицируя действия судебного пристава-исполнителя З. с п. «а», «б» ч. 3 ст. 286 УК на ч. 1 ст. 286 УК, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала, что сама З. действий, образующих объективную сторону названных особо квалифицированных видов превышения должностных полномочий не выполняла: насилия в отношении рабочих АОЗТ не применяла и не давала указаний о применении насилия сотрудникам службы специальных исполнительных действий[18].

     Нет единого подхода к пониманию «существенности» вреда, причиненного злоупотреблением должностными полномочиями и превышением должностных полномочий.

     Президиум Верховного Суда РФ, изменяя приговор в отношении З., указал следующее. Квалифицируя содеянное виновным по ч. 1 ст. 285 УК, суд первой инстанции сослался на то, что З., взяв у С. 50 руб., существенно нарушил интересы общества и государства, что выразилось в подрыве авторитета правоохранительных органов. Но подрыв авторитета органов власти сам по себе не является существенным нарушением интересов общества и государства и не свидетельствует о наличии в действиях З. данного состава преступления (из справки Архангельского областного суда).

     В некоторых материалах отмечается, что «существенность вреда, причиненного юридическому лицу, понятие оценочное и требует отдельного рассмотрения в каждом конкретном случае… Нарушение конституционных прав и свобод человека и гражданина относится к социальному вреду, который на практике всегда признается существенным» (из справки Липецкого облсуда).

     По смыслу УК, «существенное нарушение» прав и законных интересов в любом случае является оценочным понятием, поскольку уголовная ответственность за злоупотребление должностными полномочиями, равно как и за их превышение, не дифференцируется в зависимости от правового статуса потерпевших.

     Применительно к составам получения и дачи взятки неоднозначно толкуется понятие «незаконные действия (бездействие)» в ч. 2 ст. 290 и ч. 2 ст. 291 УК и, как следствие этого, по-разному решается вопрос о квалификации получения (дачи) взятки за действия (бездействие), образующие самостоятельный состав преступления.

     Согласно п. 10 постановления № 6, под незаконными действиями должностного лица понимаются неправомерные действия, которые не вытекали из его служебных полномочий или совершались вопреки интересам службы, а также действия, содержащие в себе признаки преступления либо иного правонарушения.

     Таким образом, под незаконностью поведения подразумевается и его уголовная противоправность. Но это не значит, что совершение за взятку самостоятельного уголовно-противоправного деяния не образует совокупности преступлений. Как раз наоборот, иначе квалификация получения (дачи) взятки за преступные действия (бездействия) и за действия (бездействия), содержащие состав иного (неуголовного) правонарушения, будет одинаковой.

     Тем не менее, на практике иногда признается правильной противоположная позиция. Так, в отдельных обобщениях отмечается, что незаконные действия, совершенные должностным лицом за взятку, представляют собой часть объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 290 УК, и потому не требуют дополнительной квалификации по ст. 285 УК.

     С таким подходом трудно согласиться. Получение взятки – преступление с формальным составом, и служебное поведение его субъекта (должностного лица) за взятку находится за пределами данного состава. Следовательно, злоупотребление должностными полномочиями, совершаемое за незаконное вознаграждение, при наличии всех признаков состава данного преступления должно квалифицироваться по ст. 285 УК. Это полностью согласуется с ч. 1 ст. 17 УК, где записано: «Совокупностью преступлений признается совершение двух или более преступлений, ни за одно из которых лицо не было осуждено, за исключением случаев, когда совершение двух или более преступлений предусмотрено статьями Особенной части настоящего Кодекса в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание». Нельзя утверждать, что ч. 2 ст. 290 и ч. 2 ст. 291 УК предусматривают в качестве квалифицирующего признака совершение двух или более преступлений. Буквально в их диспозициях речь идет о любых незаконных (а не только преступных) действиях (бездействии) должностного лица – причем как уже совершенных, так и предполагаемых в будущем. Поэтому едва ли оказалась бы справедливой одна и та же квалификация, допустим, получения взятки за предполагаемый, но еще не совершенный дисциплинарный проступок и получение взятки за преступные действия, которые виновный фактически совершил.

     Уголовный закон не содержит легальной дефиниции понятия «официальный документ», обозначающего предмет служебного подлога (ст. 292 УК). В некоторых обобщениях, выполненных на уровне субъекта РФ, приводятся определения данного понятия, выработанные в теории уголовного права и воспринятые практикой, что заслуживает одобрения.

     В судебной практике к предмету служебного подлога относят, к примеру, приказы, трудовые соглашения, издательские договоры, товарно-транспортные накладные, наряды о выполнении работ, бестоварные накладные, копии финансового лицевого счета, книги записей актов гражданского состояния, протоколы судебных заседаний и др.

     Вместе с тем, иногда официальные документы без достаточных оснований не признаются таковыми (например, протокол осмотра места происшествия, объяснения понятых, очевидцев и т.п.).

     Д., помощник участкового уполномоченного милиции, при проверке по заявлению П. о краже, не желая заниматься расследованием преступления, с целью скрыть от руководства ненадлежащую организацию своей работы и в целях улучшения ее показателей составил протокол осмотра места происшествия, в котором указал, что пропавшее имущество возвращено владельцу П. Также Д. собственноручно написал и приобщил к материалам проверки заведомо ложные объяснения от имени понятых, участвовавших в осмотре места происшествия, о том, что пропавшее имущество возвращено П. и находится в его саду.

     Суд пришел к выводу, что протокол осмотра места происшествия и объяснения понятых не являются официальными документами, порождающими юридические последствия, поскольку не отвечают требованиям, предъявляемым к официальным документам в научной литературе (фиксация на материальном носителе; наличие информации, удостоверяющей конкретные факты и события, имеющие юридическое значение; наличие необходимых реквизитов; удостоверение подписью управомоченного лица) и ГОСТ Р 51141-98 (официальный документ - документ, созданный юридическим или физическим лицом, оформленный и удостоверенный в установленном порядке). По мнению суда, объяснения являются лишь носителями информации, а протокол осмотра места происшествия удостоверяет факты, имеющие значение для дела, и представляет собой один из источников доказательств, подлежащий оценке с точки зрения достоверности, относимости и допустимости. Кроме того, участковый уполномоченный Л. при вынесении постановления об отказе в возбуждении уголовного дела не принимал во внимание указанные выше протокол и объяснения и не ссылался на них (из справки Липецкого облсуда).

     Такой вывод суда не может не вызвать возражения. Предмет служебного подлога – любой официальный документ. В диспозиции ст. 292 УК нет указания на то, что такой документ должен порождать какие-либо юридические последствия (как, например, в ч. 1 ст. 327 УК), т.е. его содержание может быть и чисто информативным. И протокол, и объяснения полностью соответствуют признакам официального документа, названным в ГОСТе. Оба эти документа не только содержат юридически значимую информацию, но и составляются по определенной форме и имеют необходимые реквизиты. Протокол осмотра места происшествия – процессуальный документ (ст. 166, 180 УПК РФ), но это не отменяет его свойств как официального документа (последнее понятие шире по объему). То обстоятельство, что поддельные объяснения и протокол не были приняты во внимание при принятии процессуального решения, не лишает их свойств официальных документов.

     Вызывают затруднения вопросы квалификации служебного подлога по совокупности с иными преступлениями.

     С., старший участковый уполномоченный РОВД, был осужден по ч. 1 ст. 286 УК. Получив от потерпевшего и свидетелей подтверждения факта кражи сотового телефона, С. склонил потерпевшего написать заведомо ложные объяснение и заявление о прекращении проверки, указав, что телефон найден, и уговорил одного из свидетелей написать то же самое в своем объяснении. Затем С. вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ. Внесение в указанное постановление заведомо ложных сведений было расценено судом как способ превышения должностных полномочий (ч. 1 ст. 286 УК), не требующий дополнительной квалификации по ст. 292 УК. Поэтому С. был оправдан по обвинению в служебном подлоге.

     Еще один показательный пример.

     Врач-терапевт М. был признан виновным в совершении четырех преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 290 УК. Суд оправдал М. по обвинению в служебном подлоге, выразившемся в оформлении и выдаче поддельных листков временной нетрудоспособности, так как посчитал действия, связанные с оформлением и выдачей больничных листов, способом получения взяток (из справки Липецкого облсуда).

     Представляется, что эти два примера иллюстрируют совершенно разные правовые ситуации. В первом случае подделка официальных документов, действительно, была способом превышения должностных полномочий (хотя, судя по фабуле, было совершено злоупотребление должностными полномочиями). Имела место конкуренция части (служебного подлога) и целого (превышения должностных полномочий), при которой приоритет принадлежит целому[19], и содеянное следует квалифицировать только по ч. 1 ст. 286 УК. Объективная сторона превышения должностных полномочий богаче по содержанию; подлог официального документа вполне может быть одним из способов превышения должностных полномочий и полностью охватываться данным составом. Другое дело – получение взятки за оформление официального документа, содержащего заведомо ложные сведения. Как уже отмечалось, состав получения взятки – формальный, и действия (бездействие), совершаемые должностным лицом за взятку, не входят в объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 290 УК. Поэтому во втором примере оправдание подсудимого по ст. 292 УК видится необоснованным.

     Изложенное позволяет сделать вывод, что назрела необходимость в официальных разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ (желательно – на уровне нового постановления о судебной практике по делам о преступлениях против интересов службы) по вопросам, затронутым в настоящей статье. Автор выражает надежду на то, что приведенные в ней соображения окажутся полезными для решения этой задачи.