О коррупциогенности антикоррупционного уголовного законодательства

Егорова Н.А., доктор юридических наук

   1. Борьба с коррупцией уголовно-правовыми средствами предполагает выявление универсальных признаков коррупционного преступления. Федеральный закон «О противодействии коррупции» от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ действует уже почти три года, однако до сих пор непонятно, какие же запрещенные Уголовным кодексом РФ[1] общественно опасные деяния признаются коррупционными.

    В действующих федеральных законах России есть понятие коррупции, но нет понятия коррупционного преступления.

    Под коррупцией понимается:

«а) злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами;

б) совершение деяний, указанных в подпункте «а» настоящего пункта, от имени или в интересах юридического лица» (п. 1 ст. 1 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции». В дальнейшем – Закон о противодействии коррупции).

    Ни в этом законе, ни в УК не раскрывается понятие коррупционного преступления (хотя косвенно указывается на составы ст. 201, 204, 285, 290, 291 УК).

    В теории уголовного права вопрос о признаках коррупционного преступления и перечне таких преступлений вызывал интерес задолго до принятия названного закона. При этом перечень таких преступлений у разных авторов насчитывает от 5 до 80 составов[2].

    Предпринимаются попытки закрепить виды коррупционных преступлений в подзаконных нормативных правовых актах. Но и здесь единства не наблюдается: в приказах различных ведомств (Следственного комитета при Прокуратуре РФ, Судебного департамента при Верховном Суде РФ и др.) коррупционными признаются от 10 до 42 преступлений.

    Наибольший интерес представляет совместное Указание Генпрокуратуры РФ № 187/86 и МВД РФ № 2 от 30 апреля 2010 г., которым утвержден Перечень № 23 преступлений коррупционной направленности[3]. В нем к числу коррупционных отнесено 40 составов преступлений. В названном документе предлагаются обязательные критерии коррупционных преступлений (наличие надлежащих субъектов; связь деяния со служебным положением субъекта; корыстный мотив; прямой умысел). В данном документе все преступления коррупционной направленности классифицируются на три группы:

— безусловно коррупционные[4] (ст. 141.1, 184, п. «б» ч. 3 ст. 188, ст. 204, 289, 290, 291 УК);

— условно коррупционные (относимые к коррупционным при наличии определенных отметок в статистических карточках);

— способствующие коррупционным (относимые к таковым при наличии определенных сведений в статистических карточках).

    Такой подход к пониманию рассматриваемых преступлений небезупречен.

  Во-первых, неудачным видится сам термин «преступления коррупционной направленности» — подчеркивается некая «направленность» деяния на коррупцию, а не коррупционный характер самого преступления.

    Во-вторых, круг субъектов таких преступлений (п. 1 Перечня № 23) не вполне соответствует п. 1 ст. 1 Закона о противодействии коррупции (да и самому Перечню № 23), так как включает в себя только специальных субъектов, указанных в примечаниях к ст. 285 и 201 УК (хотя в п. 2 Перечня № 23 упоминается, к примеру, дача взятки, не требующая специального субъекта).

    В-третьих, спорной представляется система безусловно коррупционных преступлений (например, включение в нее деяния, предусмотренного п. «б» ч. 3 ст. 188 УК).

   В-четвертых, отнесение деяния ко второй или третьей группам преступлений коррупционной направленности поставлено в зависимость от наличия в статистических карточках тех или иных отметок или сведений, т.е. от усмотрения правоприменителя.

   Таким образом, как ни парадоксально, само легальное понятие коррупции оказалось коррупциогенным, поскольку данным понятием охватываются любые преступления, связанные с незаконным использованием субъектом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения имущественной выгоды либо с незаконным предоставлением такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами. За вознаграждение, как известно, могут быть совершены самые разнообразные преступления по службе.

   Согласно п. 2 ст. 1 Федерального закона 17 июля 2009 г. № 172-ФЗ «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов»[5], коррупциогенными факторами, в частности, являются положения нормативных правовых актов (проектов нормативных правовых актов), устанавливающие для правоприменителя необоснованно широкие пределы усмотрения. Именно такое положение и закреплено в п. 1 ст. 1 Закона о противодействии коррупции.

   Казалось бы, отсутствие на уровне федерального закона нормативно определенного перечня коррупционных преступлений не влияет на правосознание правоприменителя при уголовно-правовой оценке содеянного. Действительно, правила квалификации преступлений не меняются от наличия или отсутствия легальной дефиниции понятия «коррупционное преступление». Однако нерешенность этого вопроса в федеральном законе в сочетании с различием трактовок коррупционных преступлений в подзаконных актах неизбежно повлечет за собой рассогласование между ведомствами, манипулирование статистикой (с большой долей вероятности – в сторону снижения количества таких преступлений), что, в свою очередь, приведет к очередному «витку» коррупции.

  Как решить обозначенную проблему? В литературе высказано предложение признавать коррупционными только преступления, связанные с подкупом, и закрепить исчерпывающий перечень этих преступлений в Законе о противодействии коррупции[6]. Полностью согласиться с этим нельзя. Прежде всего, коррупционные преступления все-таки недопустимо ограничивать подкупом, а также считать коррупцией любые виды подкупа (например, подкуп свидетеля и потерпевшего) – это противоречило бы Закону о противодействии коррупции. К тому же, перечень коррупционных преступлений необходимо предусмотреть не в Законе о противодействии коррупции, а в УК. «Коррупционное преступление» — понятие уголовно-правовое, значит, оно должно найти отражение в уголовном законе (для сравнения см., напр., п. 1 примечаний к ст. 158, п. 2 примечаний к ст. 282.1, ч. 1 ст. 331 УК).

   2. Законопроект о введении кратных штрафов за взяточничество пока не обрел статуса закона[7]. Однако практика назначения за получение взятки штрафа, исчисляемого в сумме, кратной размеру взятки, уже начала складываться. Так, в г. Красноярске районным судом к штрафу в размере 130 тыс. рублей приговорен врач поликлиники, получивший 1300 рублей за выдачу листка временной нетрудоспособности[8]. Не располагаю сведениями о том, как был исполнен приговор по данному уголовному делу. Однако, думается, сама идея предпочтения кратных штрафов другим видам наказаний за получение взятки не лишена коррупциогенной составляющей. Можно опасаться (особенно в случаях назначения больших штрафов) таких проблем, как отказ осужденных добровольно уплатить соответствующие суммы и отсутствие имущества, на которое можно обратить взыскание, что будет означать фактическую безнаказанность коррупционеров. С другой стороны, широкое применение и исполнение наказания в виде кратного штрафа за получение взятки способно оказаться стимулом к активизации преступной деятельности с целью компенсировать имущественные потери, которые лицо может понести в связи с таким наказанием.

   3. В этом же законопроекте предлагается возродить самостоятельную норму о посредничестве во взяточничестве (ст. 291.1 УК). При этом данное преступление понимается не только как непосредственная передача взятки по поручению взяткодателя или взяткополучателя, но и как способствование взяткополучателю и взяткодателю в достижении или реализации соглашения между ними о получении и даче взятки. Обязательным признаком уголовно наказуемого посредничества во взяточничестве считается значительный размер взятки, т.е. сумма денег, стоимость ценных бумаг, иного имущества, услуг имущественного характера, иных имущественных прав, превышающие двадцать пять тысяч рублей.

   Нетрудно предугадать, что это обернется безнаказанностью посредников, когда размер взятки не превышает указанной границы. Сумма более двадцати пяти тысяч рублей значительна для основной массы наших сограждан. По данным на март 2011 г., в городах России с населением от 1 млн. человек (не считая Москвы и Санкт-Петербурга) средняя заработная плата колеблется от 17823 до 26097 руб[9]. Кроме того, по результатам обобщений судебной практики, средний размер взятки в 2010 г. составил от 500 до 10 тыс. рублей[10]. Иными словами, гипотетическая норма ст. 291.1 УК коррупциогенна, так как означает частичную декриминализацию соучастия в получении или даче взятки.

   Тем не менее, некоторые авторы поддерживают идею введения в уголовный закон статьи о посредничестве во взяточничестве. Один из аргументов в пользу такого решения — невозможность применения к подобным случаям ч. 5 ст. 33 УК, поскольку ею не охватываются посреднические действия[11]. Полагаю, предпочтительнее изменение редакции нормы о пособнике (впрочем, это необходимо не только для усиления борьбы с коррупцией), нежели введение в УК ст. 291.1.

   4. Коррупциогенным потенциалом обладает и норма ст. 286.1 УК. Состав неисполнения сотрудником ОВД приказа начальника — своеобразный «синтез» составов, предусмотренных ст. 285, 286, 290, 292 (а возможно, и ст. 293 УК). Соотношение данного преступления с перечисленными (и многими другими) составами остается открытой проблемой, что может способствовать произволу при уголовно-правовой оценке содеянного, поскольку неясно, подлежит оно квалификации только по ст. 286.1 УК либо только по другим статьям главы 30 УК, либо по совокупности преступлений.

   Не менее коррупциогенно и содержание признаков состава неисполнения сотрудником ОВД приказа – в особенности общественно опасных последствий этого преступления, обозначенных в законе как «существенный вред правам и законным интересам граждан или организаций либо охраняемым законом интересам общества или государства». Неопределенность единственного криминообразующего признака данного состава, выделяющего уголовно наказуемое деяние из огромной массы дисциплинарных проступков в сфере деятельности ОВД, дает весьма широкие возможности для усмотрения – причем не только субъектов, уполномоченных применять данную уголовно-правовую норму, но и носителей дисциплинарной власти. Отдаленным последствием этого может стать отток квалифицированных, но «неугодных» кадров из ОВД и усиление пораженности коррупцией этой системы[12].

[1] В дальнейшем – УК.

[2] См. подробнее: Бычков В.В. Проблемы относимости преступлений к коррупционным [Электрон. ресурс] // URL: www.chelurid.ru/sites/default/files/Bychkov_Chel.pdf (дата обращения: 20 апреля 2011 г.).

[3] В дальнейшем – Перечень № 23.

[4] Терминология, используемая для обозначения групп коррупционных преступлений, предложена мной (Н.Е.).

[5] Информационно-правовой портал «Гарант» (дата обращения: 21 апреля 2011 г.).

[6] См., напр.: Бычков В.В. Указ. соч.
[7] Федеральный закон «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия коррупции». Проект № 502299-5 [Электрон. ресурс] // URL: www.rg.ru/2011/02/16/korrupcia-site-dok.html (дата обращения: 21 апреля 2011 г.).

[8] Невролог из красноярской поликлиники впервые в России приговорен к стократному штрафу за взятку [Электрон. ресурс] // URL: www.crimpravo.ru/blog/corruption/877.html (дата обращения: 20 апреля 2011 г.).

[9] В Волгограде самые низкие зарплаты по сравнению с жителями других городов-миллионников [Электрон. ресурс] // URL: kp.ru/daily/25656/818958/ (дата обращения: 23 апреля 2011 г.).
[10] ВС РФ: взятки в 2010 году чаще всего брали врачи [Электрон. ресурс] // URL: crimpravo.ru/blog/corruption/767.html#cut (дата обращения: 21 апреля 2011 г.).

[11] См., напр.: Капинус О. Изменения в законодательстве о должностных преступлениях: вопросы квалификации и освобождения взяткодателя от ответственности // Уголовное право. 2011. № 2. С. 24.

[12] Здесь вполне уместны аргументы, которые приводит П.А. Скобликов против обстоятельства, отягчающего наказание, предусмотренного п. «о» ч. 1 ст. 63 УК (Скобликов П. Служба в органах внутренних дел как обстоятельство, отягчающее наказание // Уголовное право. 2010. № 6. С. 49).

 

Опубликовано в издании: Материалы Научной сессии, г. Волгоград, 22-29 апреля 2011 г. - Вып. 4: Право. - Волгоград : Изд-во ВолГУ, 2011. С. 191-197.