С. А. Гордейчик, Н. А. Егорова
ПЫТКИ НА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМ РАССЛЕДОВАНИИ:
ПРИЧИНЫ И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
В статье анализируются причины применения пыток при производстве предварительного расследования. Рассматриваются специфические причины существования данного явления в уголовном судопроизводстве, проистекающие из недостатков самого уголовно-процессуального законодательства и практики его применения. Предлагаются конкретные меры предупреждения пыток на досудебной стадии уголовного процесса.
Ключевые слова: пытка, предварительное расследование, тактический прием, явка с повинной, доказательство, показания обвиняемого, показания подсудимого.
В ст. 9 Уголовно-процессуального кодекса РФ [1] нашел отражение принцип уважения чести и достоинства личности. Составным элементом данного принципа является следующее положение: «Никто из участников уголовного судопроизводства не может подвергаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению» (ч. 2 ст. 9 УПК).
Данное требование общеизвестно, базируется на нормах международного права (в частности, ст. 3 Конвенции «О защите прав и основных свобод человека» от 4 ноября 1950 г., ратифицированной Российской Федерацией 30 марта 1998 г. [2]) и Конституции РФ (ч. 2 ст. 21).
В криминалистической тактике недопустимость пыток [3] как способа получения показаний аксиоматична, поскольку пытки не соответствуют, пожалуй, ни одному критерию допустимости тактических приемов [4, С. 178-179]. И сегодня продолжаются исследования, направленные на совершенствование тактических приемов допроса и очной ставки [5, С. 84-86; 6, 7].
Однако не только специалисты в области права, но и значительная часть наших граждан осведомлены о декларативности приведенных правовых норм и тактических правил, их невыполнении на стадии досудебного производства по уголовным делам [8]. Не случайно адвокатским сообществом разработаны специальные рекомендации по тактике защиты при недопустимых методах воздействия в отношении подозреваемого (обвиняемого) [9].
Сравнительно недавние события в Казани [10], которые потрясли Россию, вызвали новую волну интереса ученых и правоприменителей к проблеме пыток как способа воздействия на участников уголовного процесса.
В современной литературе пытки как способ получения «доказательств» рассматриваются в качестве разновидности так называемого инструментального насилия (агрессии), т. е. насилия, применяемого должностными лицами правоохранительных органов ради достижения служебных целей [11, С. 103-104]. При этом убедительно показано, что инструментальное насилие в правоохранительной сфере имеет глубочайшие исторические корни (долгое время пытка считалась законным методом добывания доказательств) и распространено в глобальном масштабе [11, С. 1-35; 12, С. 136-137, 154-155, 198-203, 279-280, 669, 678-679, 684-685, 710-711, 720-722, 737-738; 13, С. 123-124]. В недалеком прошлом, в эпоху Конституции СССР 1936 г., провозглашавшей неприкосновенность личности (ст. 127), действовала секретная инструкция И. В. Сталина, в которой санкционировалось применение пыток к «врагам народа» [14]. Поэтому можно констатировать печальный факт - к настоящему времени в правоохранительных органах России сформировалась самовоспроизводящаяся «субкультура насилия» [11, С. 172, 176].
Мы не подвергаем сомнению необходимость дальнейших научных и методических разработок в области тактики допроса, а также применения жестких уголовно-правовых, воспитательных и иных превентивных мер в отношении сотрудников ОВД и других правоохранительных органов. Однако полагаем, что подобными средствами в корне изменить ситуацию уже нельзя.
При рассмотрении уголовных дел в судебном заседании подсудимые нередко заявляют о применении в отношении них физического воздействия на стадии предварительного расследования. Как правило, это происходит при рассмотрении дел о тяжких и особо тяжких преступлениях, совершенных в условиях неочевидности. Часто подобное утверждается неоднократно судимыми, ведущими антисоциальный образ жизни лицами, что никоим образом не умаляет общественной опасности поведения должностных лиц, совершающих такие деяния.
В ходе проверки таких заявлений, осуществляемой следственным комитетом по поручению прокуратуры, проводятся медицинское освидетельствование лица, заявившего о применении в отношении него пыток, опрос должностных лиц, на которых заявитель указывает как на применявших к нему насилие. Как правило, в ходе проверочных действий никаких следов на теле заявителя не выявляется, поскольку не каждое насилие оставляет видимые следы, а иногда они успевают исчезнуть, так как с момента физического воздействия до освидетельствования проходит много времени. Естественно, должностные лица, которых называет пострадавший, отрицают факты применения насилия. Проверка «благополучно» завершается вынесением постановления об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием либо события, либо состава преступления.
В свою очередь, материалы такой проверки становятся для судьи главным аргументом в пользу предпочтения именно первоначальных признательных показаний подсудимого, данных им на следствии и затем отказавшегося от этих показаний в суде.
Участие защитника на стадии предварительного расследования - отнюдь не гарантия против пыток, поскольку последние применяются чаще всего в отсутствие защитника.
В результате складывается ситуация, когда при далеко не удовлетворительной работе по раскрытию и расследованию преступлений достигается если не высокий, то «приемлемый» процент раскрываемости. Это закономерно порождает недоверие общества ко всей правоохранительной системе. К сожалению, пока в деятельности данной системы преобладает незаконный, но весьма значимый для нее интерес в применении пыток как способа получения доказательств. Этот интерес заключается в том, что сложившееся на практике отношение к признанию вины как к основному доказательству избавляет от необходимости тратить силы и время на поиск других лиц, совершивших преступления, совершенствовать тактику допросов, технику обнаружения и изъятия следов, расходовать средства на повышение уровня образования и профессиональной подготовки сотрудников.
Объяснима и позиция прокуратуры. В ее компетенцию входит не только надзор за соблюдением законности в ходе производства оперативно-розыскной деятельности, дознания и предварительного следствия, но и уголовное преследование, поэтому в целом она не заинтересована в исключении из числа доказательств виновности признательных показаний. Об этом свидетельствует практика поддержания обвинения в суде: государственные обвинители всегда возражают против удовлетворения ходатайств стороны защиты об исключении из числа доказательств показаний подозреваемых, обвиняемых, данных на предварительном расследовании, если эти показания содержат признание в совершении преступления.
Далеко не все судьи готовы исключить из числа доказательств виновности признательные показания подозреваемого, обвиняемого в случае заявления последним о применении в отношении него насилия на предварительном следствии. Причина в том, что и в настоящее время, вопреки ч.ч. 2 и 3 ст. 15 УПК, суд фактически не до конца освобожден от обязанности поддержания обвинения.
Не последнюю роль в этом играет и позиция Верховного Суда РФ по вопросу об оценке явки с повинной как обстоятельства, смягчающего наказание. Как следует из ч. 1 ст. 142 УПК, заявление о явке с повинной – добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении, которое расценивается как повод для возбуждения уголовного дела (п. 2 ч. 1 ст. 140 УПК). Однако Пленум Верховного Суда РФ в п. 7 постановления № 2 от 11 января 2007 г. «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» [15, С. 7] дал расширительное толкование данному обстоятельству, разъяснив: «Сообщение о преступлении, сделанное лицом после его задержания по подозрению в совершении преступления, не исключает признания этого сообщения в качестве смягчающего наказание обстоятельства. Если же органы следствия располагали сведениями о преступлении (показаниями потерпевших, свидетелей, процессуальными документами и т.п.) и задержанному лицу было известно об этом, то подтверждение им факта участия в совершении преступления не может расцениваться как явка с повинной, а признается в качестве иного смягчающего наказание обстоятельства (например, изобличение других участников преступления).
Если сообщение лица о совершенном с его участием преступлении в совокупности с другими доказательствами положено судом в основу обвинительного приговора, то данное сообщение может рассматриваться как явка с повинной и в том случае, когда лицо в ходе предварительного расследования или в судебном заседании изменило свои показания.
Сообщение лица, задержанного по подозрению в совершении конкретного преступления, об иных совершенных им преступлениях, неизвестных органам уголовного преследования, следует признавать как явку с повинной и учитывать при назначении наказания при осуждении за эти преступления».
Правоприменительная практика показывает, что явке с повинной придается чрезмерное значение.
1) Явка с повинной признается доказательством наряду с другими сведениями, хотя прямо не указана в ч. 2 ст. 74 УПК.
2) В отличие от других доказательств, процессуальная форма получения которых четко регламентирована УПК, специальных требований к явке с повинной в законодательстве не содержится. Наименования явки с повинной в материалах уголовных дел тоже различны («чистосердечное признание», «заявление о совершении преступления», «чистосердечное раскаяние» и т.п.). Явиться с повинной можно фактически к любому работнику правоохранительных органов (оперативному сотруднику, следователю, дознавателю, прокурору).
3) При явке с повинной закон не возлагает на органы предварительного расследования обязанность обеспечить участие защитника (ст. 49 УПК).
4) Наконец, сложилась своеобразная (и порочная) практика исследования и оценки судом явки с повинной. В отличие от других доказательств, она подлежит учету независимо от того, исследовалась ли она в судебном заседании. Даже если стороны не ходатайствовали об ее исследовании, суд все равно обязан принять ее во внимание при назначении наказания. Очевидна абсурдность ситуации, когда подсудимый и защитник заявляют ходатайство об исключении явки с повинной из числа доказательств по делу, государственный обвинитель против этого возражает, а суд отказывает в удовлетворении названного ходатайства.
Сказанное дает основание предположить, что базовая, глубинная причина пыток как способа получения «доказательств» по уголовным делам - не субкультура насилия (А.Н. Халиков), а институциональная «субкультура обвинения» (термин условный) в органах, осуществляющих уголовное преследование и рассмотрение уголовных дел по существу и образующих «обвинительный тандем». Такой «перекос» в пользу обвинительной составляющей уголовного судопроизводства заложен в нашем уголовно-процессуальном законодательстве, согласно которому, на стороне защиты нет участников, наделенных государственно-властными полномочиями. В то же время, функции обвинения и разрешения уголовного дела выполняют представители государственной власти (кроме потерпевшего, частного обвинителя, гражданского истца и их представителей). А это значит, что провозглашенный в ст. 15 УПК принцип состязательности сторон едва ли может быть реализован во всей его полноте.
Представляется, что проблему предупреждения пыток на предварительном расследовании пора решать кардинально, лишив сторону обвинения заинтересованности в осуществлении названного выше незаконного интереса в применении насилия к участникам уголовного процесса.
Прежде всего, необходимо освободить суд от обязанности поддержания обвинения, целиком передав эту функцию прокурору и потерпевшему. Для этого следует изменить оценку явки с повинной и признательных показаний. Здесь может пригодиться опыт работы суда присяжных в современной России. Зачастую присяжные мысленно исключают явку с повинной и признательные показания подозреваемых, обвиняемых и основывают свой вердикт на иных доказательствах. Нередко оправдательные вердикты выносятся потому, что, кроме признательных показаний и явки с повинной, у стороны обвинения нет других доказательств.
Полагаем, что при заявлении подсудимым о применении в отношении него незаконных методов расследования суд обязан исключать из доказательств вины и явку с повинной, и признательные показания. Согласно ст.ст. 46, 47 УПК, дача показаний - это право подозреваемого и обвиняемого. Логика и здравый смысл подсказывают, что указанные лица праве впоследствии отказаться от этих показаний, которые в этой связи должны стать юридически ничтожными.
Нельзя забывать и о том, что показания подозреваемого и обвиняемого на предварительном следствии - это доказательства стороны защиты. Поэтому такие показания, по смыслу принципа состязательности, должны исследоваться судом только по ходатайству подсудимого и его защитника. Можно возразить, что ст. 276 УПК допускает оглашение показаний подсудимого, данных при производстве предварительного расследования, по ходатайству, в том числе, государственного обвинителя при наличии противоречий с показаниями, данными в судебном заседании. Полагаем, что названная статья противоречит принципу состязательности, и потому не должна применяться.
Какими видятся возможные положительные последствия реализации этой идеи? Во-первых, это сделает бессмысленным применение пыток как способа получения «доказательств» и будет способствовать исключению подобной практики из работы правоохранительных органов. Во-вторых, это сориентирует уполномоченные органы на поиск иных доказательств виновности. В-третьих, это сократит сроки предварительного расследования, поскольку отпадет необходимость в проведении бесконечных допросов, очных ставок, проверок показаний на месте с участием подозреваемого, обвиняемого.
В перспективе следует исключить из перечня доказательств (ч. 2 ст. 74 УПК) показания подозреваемого и обвиняемого на предварительном расследовании, заменив их показаниями подсудимого, данными в суде. В этой связи необходимо изложить п. 1 ч. 2 ст. 74 УПК в следующей редакции: «1) показания подсудимого».
По нашему мнению, предложенные меры позволят если не устранить пытки на стадии досудебного производства, то хотя бы снизить уровень их распространенности.
Список библиографических ссылок
1. В дальнейшем – УПК.
2. Собрание законодательства РФ. 1998. № 20. Ст. 2143.
3. В данной статье мы придерживаемся трактовки понятия «пытка», содержащейся в примечании к ст. 117 Уголовного кодекса РФ.
4. О критериях допустимости тактических приемов в судопроизводстве см., напр.: Россинская Е.Р. Криминалистика : курс лекций. М., 2006.
5. Лустина И.С. Нетрадиционные тактические приемы, используемые при производстве допроса // Сибирский Юридический Вестник. 2001. № 2.
6. Перякина М.П. Правовые основы и тактика очной ставки : автореф. дис. … канд. юрид. наук. Иркутск, 2008.
7. Лонщакова А.Р. Тактика допроса обвиняемого по делам о насильственных преступлениях : автореф. дис. … канд. юрид. наук. Челябинск, 2009.
8. Гилинский Я.И. Еще раз о пытках [Электрон. ресурс] URL: http://www.crimpravo.ru/blog/1726.html (дата обращения: 28.03.2012).
9. Защита по уголовным делам. Адвокаты [Электрон. ресурс] URL: http://www.criminallawyer.ru/pages/law_escort_2/ (дата обращения: 24.04.2012).
10. Пытки в казанской полиции [Электрон. ресурс] URL: http://lenta.ru/story/dalny/ (дата обращения: 24.04.2012).
11. Халиков А.Н. Должностные насильственные преступления, совершаемые в правоохранительной сфере: характеристика, психология, методика расследования. М., 2011.
12. Чельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права. СПб., 1995.
13. Терещенко М. О пользе пытки: могут ли демократические общества оставаться пристойными? // Логос. 2011. № 1.
14. См., напр.: Кузнецов П. Деятельность руководства НКВД СССР в 1934-1938 гг.: историография проблемы [Электрон. ресурс] URL: http://www.historicus.ru/deyatelnost_rukovodstva_nkvd/ (дата обращения: 25.12.2011).
15. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2007. № 4.