УГОЛОВНО-ПРАВОВОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ В ОТНОШЕНИИ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ

(ОЦЕНКА ОДНОГО ЗАКОНОПРОЕКТА)

Егорова Н. А., доктор юридических наук

  Среди широко обсуждаемых проектов, направленных на реформирование Уголовного кодекса РФ[1] (в том числе, уже ставших действующими законами весной 2011 г.), особое место занимает проект «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с введением института уголовно-правового воздействия в отношении юридических лиц»[2], размещенный на официальном сайте Следственного комитета РФ[3].

  В последнее время данный документ стал предметом достаточно оживленных дискуссий на страницах юридических изданий. И это естественно, ведь признание юридических лиц субъектами уголовно-правовых отношений в случае принятия Проекта станет событием куда более серьезным, чем все реформы действующего УК.

  Институт уголовной ответственности юридических лиц известен уголовному праву многих государств мира[4], и его существование оценивается неоднозначно. Не отрицая принципиальной возможности появления подобного института в российском уголовном праве, хотелось бы обратить внимание на ряд базовых положений Проекта, которые, на мой взгляд, не выдерживают критики и потому не должны появиться в УК.

  1. Согласно Проекту, мерам уголовно-правового характера в отношении юридических лиц должна быть посвящена самостоятельная глава 15.2 УК. В ч. 1 ст. 104.4 указано: «1. Основанием применения предусмотренных настоящей главой мер уголовно-правового характера в отношении юридических лиц является причастность юридического лица к преступлению».

  Использование термина «причастность» не только ассоциируется с абсурдной по своей сути идеей «связи лица с совершенным преступлением», которая в свое время проводилась А. Я. Вышинским в качестве основной в учении о соучастии[5]. Провозглашение «причастности к преступлению» в качестве основания уголовной ответственности противоречит ст. 8 УК.

  Вызывает возражения и сама трактовка «причастности» юридического лица к преступлению. Согласно ч. 2 ст. 104.4, юридическое лицо «причастно к преступлению в случаях:

а) совершения преступления в интересах юридического лица лицом, выполняющим в нем управленческие функции либо осуществляющим в нем фактическое руководство;

б) использования юридического лица в целях совершения, сокрытия преступления или последствий преступления лицом, выполняющим в нем управленческие функции либо осуществляющим в нем фактическое руководство, в том числе финансирование преступления с использованием денежных средств или расчетных счетов юридического лица, заключение сделок от имени юридического лица для облегчения совершения или сокрытия преступления или имущества, полученного в результате совершения преступления».

  Первый вариант (п. «а») – не что иное, как поведение физического лица – руководителя организации – в интересах этой организации. В уголовном праве большинства государств, признающих уголовную ответственность юридических лиц, такое деяние, совершенное физическим лицом, рассматривается по «принципу отождествления (идентификации)»[6] в качестве исполнения преступления самим юридическим лицом.

  В п. «б» юридическое лицо – орудие совершения преступления, источник финансирования преступления либо средство сокрытия преступления. Все перечисленные в данном пункте действия совершаются опять-таки лицом, выполняющим управленческие функции либо осуществляющим фактическое руководство в организации. В строгом смысле слова, здесь речь идет о преступлении не юридического лица, а его руководителя, и только последнего. Орудие или средство совершения преступления, источник финансирования преступления неспособны быть субъектами преступления, а значит, не могут быть и «причастны» к нему. К тому же, использование денежных средств юридического лица в преступных целях может свидетельствовать о наличии оснований для признания данного юридического лица потерпевшим от преступления (ст. 42 УПК РФ).

  2. В ст. 104.7 Проекта перечислены виды мер уголовно-правового характера, которые могут быть назначены юридическому лицу, причастному к преступлению, по решению суда: предупреждение, штраф, лишение лицензии, квоты, преференций или льгот, лишение права заниматься определенным видом деятельности, запрет на осуществление деятельности на территории Российской Федерации, принудительная ликвидация.

  Непонятно, почему авторы Проекта не решаются назвать эти меры видами наказания – при условии, что некоторые из них (штраф и лишение права заниматься определенным видом деятельности) одноименны давно известным видам наказаний (штрафу и лишению права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью), применяемым к физическим лицам, и по своему содержанию практически ничем не отличаются от них.

  Таким образом, в Проекте юридическое лицо, хотя и вводится в сферу уголовно-правового воздействия, тем не менее, выглядит каким-то неполноценным субъектом уголовно-правовых отношений, поскольку не признается субъектом преступления и субъектом уголовной ответственности. Это видно даже по названию Проекта, где упоминается институт не уголовной ответственности, а уголовно-правового воздействия в отношении юридических лиц[7]. Тогда в чем смысл постановки вопроса об уголовно-правовом воздействии в отношении таких «недосубъектов»? Для сравнения отмечу, что по Кодексу Российской Федерации об административных правонарушениях[8] юридические лица, как и физические, признаются виновными в совершении административных правонарушений (п. 2 ст. 2.1 КоАП) и подлежат административной ответственности за совершение таких правонарушений (п. 1 ст. 2.10 КоАП). В этой связи институт «уголовно-правового воздействия в отношении юридических лиц», основанный на идее их «причастности» к совершению преступления представляется надуманной конструкцией.

  3. В Проекте не установлен круг преступлений, за причастность к которым возможно уголовно-правовое воздействие в отношении юридических лиц. Такой подход не только означает чрезмерное расширение сферы уголовной репрессии, но и противоречит логике[9]. Если административная ответственность юридических лиц возможна не за любые правонарушения, а только в случаях, предусмотренных статьями раздела II КоАП или законами субъектов РФ об административных правонарушениях (п. 1 ст. 2.10 КоАП), то уголовно-правовое воздействие на юридических лиц, видимо, должно применяться в еще более ограниченных случаях. Иначе возможны ситуации, которые, с точки зрения здравого смысла, представляют собой нонсенс.

  Например, если руководитель коммерческой организации, желая избавиться, допустим, от любовника своей жены, оплачивает услуги наемного убийцы за счет средств этой организации, то последняя может быть подвергнута мерам уголовно-правового воздействия на основании пп. «б» ч. 2 ст. 104.4 УК.

  Еще раз подчеркну, что в подобной ситуации юридическое лицо окажется не только «причастным» к заказному убийству, но и потерпевшим от растраты (ч. 3 ст. 160 УК) либо от злоупотребления полномочиями (ч. 1 ст. 201 УК), совершенных его руководителем – в зависимости от направленности умысла последнего.

  4. Если для физических лиц - традиционных субъектов преступления - виды и меры наказаний зависят от квалификации содеянного, то применительно к юридическим лицам ничего подобного в Проекте не наблюдается. В нем перечислены виды мер уголовно-правового характера безотносительно к конкретным составам преступлений, к которым причастны юридические лица (ст. 104.7), и общие условия назначения и исполнения мер уголовно-правового характера в отношении юридических лиц (ст. 104.8).

  Названные общие условия имеют весьма абстрактный характер: «При определении вида меры уголовно-правового характера учитываются категория преступления, к которому причастно юридическое лицо, тяжесть наступившего в результате совершения преступления последствия, характер и степень причастности юридического лица к преступлению, меры, принятые юридическим лицом для предупреждения и пресечения преступления, нейтрализации его негативных последствий. При назначении меры уголовно-правового характера принимаются во внимание также данные, характеризующие само юридическое лицо, в том числе его предыдущие судимости, благотворительная и иная общественно полезная деятельность» (ч. 1 ст. 104.8 Проекта).

  Таким образом, суду предоставлены широчайшие возможности для усмотрения (фактически – произвола), что является признанным коррупциогенным фактором (п. 2 ст. 1 Федерального закона от 17 июля 2009 г. № 172-ФЗ «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов»)[10].

  К чему это может привести? Во-первых, к санкционированному уголовным законом разорению организаций, представляющих малый и средний бизнес (в результате применения таких мер, как штраф, лишение лицензии, лишение права заниматься определенным видом деятельности). Во-вторых, к появлению дополнительного инструмента рейдерства[11]. В итоге «борьба с корпоративной преступностью» юридических лиц, провозглашенная в качестве одной из целей законопроекта в пояснительной записке к нему[12], вызовет последствия, масштабы и тяжесть которых непредсказуемы.

  Судимость юридического лица (ст. 104.15) – еще одна тема для раздумий. Вряд ли нужно доказывать тезис о той чрезвычайно важной роли, которую играют юридические лица в рыночной экономике. И, в дополнение к возможности быть подвергнутыми и без того ощутимым мерам уголовно-правового характера практически за любые преступления, в Проекте предлагается считать юридических лиц еще и судимыми. И если для физического лица уголовно-правовые последствия судимости четко обозначены в ч. 1 ст. 86 УК, то в ч. 1 ст. 104.15 содержится ссылка на некий федеральный закон, которым должны быть определены ограничения прав и возложение обязанностей в отношении осужденного юридического лица. Сможет ли юридическое лицо, имеющее судимость, быть полноправным участником гражданско-правовых отношений? Вопрос далеко не простой…

  5. Отдельные положения Проекта не согласуются с такими принципами уголовного права, как равенство перед законом (ст. 4 УК); вина (ст. 5 УК), справедливость (ст. 6 УК) и гуманизм (ст. 7 УК), а также с принципом личной ответственности, прямо не закрепленном в УК, но так или иначе воплощенном в его положениях.

  Сейчас принцип равенства перед законом, по понятным причинам, распространяется только на граждан, т.е. на физических лиц. Принятие и введение в действие Проекта будет означать утрату данным принципом свойства универсальности, поскольку, в соответствии с ч. 1 ст. 104.5, меры уголовно-правового характера в отношении юридических лиц не будут распространяться на органы государственной власти и органы местного самоуправления.

  Согласно Проекту, для применения к юридическому лицу уголовно-правовых мер не требуется, чтобы это юридическое лицо виновно совершило общественно опасное деяние, запрещенное УК под угрозой наказания[13]. Оба варианта «причастности» к преступлению (ч. 2 ст. 104.4) допускают объективное вменение, запрещенное ч. 2 ст. 5 УК[14].

  При наличии только общих указаний на виды мер уголовно-правового характера, применяемых к юридическим лицам (ст. 104.7) и на условия назначения и исполнения этих мер[15] (ст. 104.8) при отсутствии в санкциях статей Особенной части видов и пределов мер воздействия за конкретные преступления вряд ли есть смысл рассуждать о соответствии таких мер характеру и степени общественной опасности преступления, т.е. об отправной точке соблюдения принципа справедливости (ч. 1 ст. 6 УК).

  Наконец, о каком обеспечении безопасности человека (в первую очередь, экономической и социальной) как составляющей принципа гуманизма (ч. 1 ст. 7 УК) можно говорить, когда предлагаемые в Проекте меры, применяемые к юридическим лицам, способны нанести серьезный удар по интересам учредителей и работников таких организаций? О необходимости соблюдения имущественных интересов и трудовых прав таких субъектов при реализации уголовно-правовых мер в отношении юридических лиц в проекте нет ни слова.

  Принцип личной ответственности нарушается положениями ч. 3 ст. 104.5 Проекта, где указано: «В случае реорганизации причастного к преступлению юридического лица до принятия судом решения о применении мер уголовно-правового характера подлежащие применению меры уголовно-правового характера назначаются правопреемнику реорганизованного юридического лица. В случае реорганизации причастного к преступлению юридического лица после принятия судом соответствующего решения, но до вступления этого решения в законную силу меры уголовно-правового характера, назначенные реорганизованному юридическому лицу, подлежат применению в отношении правопреемника реорганизованного юридического лица».

  Очевидно, что правопреемник реорганизованного юридического лица, причастного к преступлению, никакого отношения к этому преступлению не имеет[16].

  6. Препятствием для столь революционных изменений уголовного законодательства является и сравнительно небольшой период времени, в течение которого юридические лица привлекаются к административной ответственности на основании КоАП. Административной ответственности юридических лиц посвящено значительное количество диссертационных исследований. Это свидетельствует о необходимости первоочередного решения правотворческих и правоприменительных проблем в сфере административной ответственности юридических лиц[17] и дает основания для скептического отношения к предложениям о скорейшем введении уголовной ответственности таких субъектов.

  Суждения о необходимости выполнения Россией международно-правовых обязательств путем установления уголовно-правовых мер в отношении юридических лиц слишком категоричны[18]. Статья 10 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности 2000 г.[19], ст. 26 Конвенции ООН против коррупции 2003 г.[20], ст. 18 и 19 Конвенции СЕ об уголовной ответственности за коррупцию 1999 г.[21] отнюдь не обязывают их участников вводить именно уголовную ответственность юридических лиц за названные в этих договорах правонарушения.

  Полагаю, что в перспективе введение уголовной ответственности юридических лиц в России не исключено - с соблюдением принципов, закрепленных в ст. 3-7 УК, и в ограниченных пределах (например, за экономические, экологические и некоторые другие преступления[22]). При этом в основе преступления юридического лица всегда должно быть управленческое преступление физического лица – руководителя данной организации, нашедшее свое продолжение в поведении самой организации в лице ее работников, в результате чего причиняется реальный вред охраняемым уголовным законом общественным отношениям либо создается реальная угроза причинения такого вреда[23].