ВОПРОСЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ГЛАВЫ 23 УК РФ ПО СУБЪЕКТУ (по материалам судебной практики)

Егорова Н.А., доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права ВА МВД России

Вопреки наименованию главы 23 УК РФ[1], субъектами преступлений, предусмотренных ст. 201-204 УК, являются две относительно обособленные категории лиц:

1)             выполняющие управленческие функции в организациях (коммерческих или иных, а также в некоммерческих организациях, не являющихся государственными органами, органами местного самоуправления, государственными или муниципальными учреждениями (п. 1 примечаний к ст. 201 УК) – круг этих лиц в УК исчерпывающе не определен;

2)             указанные в уголовном законе представители определенных профессий: частные нотариусы; частные аудиторы; частные детективы; работники частных охранных организаций, имеющие удостоверение частного охранника.

Несмотря на значительное количество работ, написанных и опубликованных за период действия УК 1996 г., в которых так или иначе раскрыты признаки специальных субъектов названных преступлений[2], практика применения ст. 201-204 УК по-прежнему богата квалификационными ошибками, связанными с неправильным определением уголовно-правового статуса субъекта преступления.

Одна из распространенных ошибок - отнесение лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой организации, к категории должностных лиц. Такие ошибки иногда влекут за собой необоснованное вынесение обвинительных приговоров.

Например, должностным лицом была признана П., начальник городского отделения связи Астраханского почтамта. Как следует из приговора суда, П. при проведении проверки выявила факт хищения денежных средств Д., оператором связи 2-го класса данного отделения связи, которая обещала погасить имеющуюся у нее перед работодателем задолженность.

Суд посчитал, что в период с августа 2007 г. по ноябрь 2008 г. П. халатно отнеслась к своим должностным обязанностям и не исполнила их надлежащим образом, а именно - не пресекла факт хищения денежных средств оператором Д., находившейся у П. в прямом подчинении. В соответствии с должностными инструкциями П. обязана была не допускать присвоения, растрат денежных сумм и государственного имущества, проявлять бдительность и своевременно сообщать руководству почтамта обо всех фактах, лицах, которые нанесли или могут нанести материальный ущерб почте и ее работникам, а также престижу и авторитету организации.

Д., оператор городского отделения связи, воспользовавшись халатностью своего руководителя, в период с 07.11.2007 г. по апрель 2008 г. ежемесячно вносила заведомо ложные сведения в поручение на выплату пенсий на имя Г., указав, что последний получал пенсии, а денежные средства присваивала.

Также Д., воспользовавшись, ненадлежащим исполнением должностных обязанностей начальником П., присвоила восемь денежных переводов на общую сумму 8 000 руб.

Суд пришел к выводу о наличии в содеянном П. состава халатности (ч. 1 ст. 293 УК) и указал, что своими действиями П. дискредитировала и подорвала авторитет Управления Федеральной почтовой связи Астраханской области - филиала Федерального государственного унитарного предприятия «Почта России» в глазах населения и общественности[3].

Согласиться с такой позицией суда нельзя. В соответствии с гражданским законодательством и Уставом ФГУП «Почта России» от 13 февраля 2003 г., данная организация является федеральным государственным унитарным предприятием и коммерческой организацией (п. 2 ст. 50 ГК РФ). Следовательно, филиалы данного ФГУП имеют статус обособленных подразделений коммерческой организации (п.п. 2, 3 ст. 55 ГК). Такие организации и их подразделения не упоминаются в п. 1 примечаний к ст. 285 УК. Поэтому лицо, выполняющее организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в данной организации (в том числе, в ее филиале), не является должностным лицом (п. 1 примечаний к ст. 201 УК), и значит, субъектом халатности (ст. 293 УК) быть не может. При этом ни в главе 23 УК, ни в какой-либо другой главе Особенной части УК уголовная ответственность за деяния лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческих организациях, аналогичные должностной халатности (ст. 293 УК), не предусмотрена. Поэтому, в соответствии с принципом законности (ст. 3 УК) и, руководствуясь ст. 8 УК об основании уголовной ответственности, мы должны констатировать отсутствие в содеянном П. состава преступления.

К сожалению, Пленум Верховного Суда РФ по сей день не дал разъяснения относительно признаков субъектов преступлений, предусмотренных ст. 202 УК. Между тем в новейшей уголовно-правовой литературе единства мнений по данной проблеме не наблюдается. Одни авторы полагают, что частнопрактикующий нотариус является субъектом преступления, предусмотренного ст. 202 УК, а нотариус государственной нотариальной конторы – должностным лицом[4]. Другие считают, что частный нотариус может нести ответственность как по ст. 285, так и по ст. 202 УК - в зависимости от характера полномочий, использованных при совершении преступления[5].

Такая неопределенность приводит к тому, что органами предварительного следствия не всегда четко формулируется обвинение в совершении преступления, предусмотренного главой 23 либо 30 УК.

Ш. обвинялась в том, что, она, являясь и.о. нотариуса, совершила служебный подлог из иной личной заинтересованности при следующих обстоятельствах.

Ш. по просьбе А. изготовила и удостоверила доверенность на право распоряжаться акциями от имени Б. на имя В., зарегистрировав доверенность в реестре, и внесла в нее заведомо ложные сведения о том, что Б., предъявивший паспорт, в ее присутствии доверил В. право распоряжаться акциями.

При этом Б. в указанное время не мог находиться в кабинете нотариуса, так как отбывал наказание в исправительной колонии, и его паспорт находился в личном деле в спецотделе этой колонии. Как установил суд, вместо Б. к нотариусу явился и подписал доверенность Г., знакомый Б., согласившийся таким образом помочь А. Как пояснил Б., выдачей доверенности от его имени ущерб ему не причинен.

Суд пришел к выводу об отсутствии в действиях Ш. состава преступления, поскольку не установил ни одного признака состава служебного подлога. В частности, суд отметил, что Ш. в ходе предварительного следствия фактически не предъявлено обвинение в том, что она, являясь должностным лицом, или государственным служащим или служащим органа местного самоуправления, не являющимся должностным лицом, совершила установленные действия, что следует из постановления о привлечении ее в качестве обвиняемой, и обвинительного заключения. Далее суд указал, что нотариус в силу специфики своей работы, которая осуществляется в соответствии с Основами законодательства РФ о нотариате от 11 февраля 1993 г. № 4462-1, не является лицом, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющим функции представителя власти либо выполняющим организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, государственных корпорациях[6].

Не оспаривая выводов суда относительно отсутствия такого признака состава служебного подлога, как корыстная или иная личная заинтересованность, хотелось бы отметить следующее. Как видно из приговора, Ш. исполняла обязанности нотариуса на основании приказа начальника Главного управления Министерства юстиции Российской Федерации по Республике Башкортостан, при этом в приговоре не указано, что Ш. осуществляла функции частнопрактикующего нотариуса либо нотариуса государственной нотариальной конторы. В последнем случае Ш. могла быть признана должностным лицом.

При квалификации служебных преступлений, предусмотренных статьями иных (кроме глав 23 УК) глав Особенной части УК, иногда имеет место неверное определение признаков субъекта преступления, не влекущее ошибочной уголовно-правовой оценки содеянного. Тем не менее, данная проблема имеет отношение и к вопросам квалификации преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях. Это обусловлено тем, что, к примеру, хищение в форме мошенничества либо присвоения или растраты, совершенное лицом с использованием своего служебного положения, часто сложно разграничить с такими преступлениями, как злоупотребление полномочиями (ст. 201 УК) или злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК). В этой связи вопрос об уголовно-правовом статусе специального субъекта преступления приобретает принципиальное значение.

Л. была признана виновной в присвоении вверенного ей имущества с использованием своего служебного положения.

В приговоре указано: «Л., являясь с 05.06.2006 на основании приказа генерального директора ОАО «Агротехсервис» М. № 17-К от 05.06.2006 должностным лицом – старшим бухгалтером ОАО «Агротехсервис» (выделено мной. – Н. Е.), будучи материально-ответственным лицом и ответственной за организацию учета финансово-хозяйственной деятельности и правильное расходование денежных средств ОАО «Агротехсервис», используя свое служебное положение, имея единый преступный умысел, направленный на присвоение чужого имущества, из корыстных целей вносила в платежные поручения заведомо ложные сведения путем выполнения подписи от имени руководителя ОАО «Агротехсервис» М., и таким способом с расчетного счета ОАО «Агротехсервис» № ***, открытого в акционерном коммерческом сберегательном банке (ОАО) Н-м отделении Северо-Кавказского Сбербанка Российской Федерации, производила перечисление денежных средств предприятия на банковские лицевые и расчетные счета, открытые на ее имя и на других лиц с целью погашения своей кредиторской задолженности»[7].

Суд согласился с данной органами предварительного следствия квалификацией содеянного Л. и осудил ее по ч. 3 ст. 160 УК, предусматривающей единое основание уголовной ответственности за присвоение или растрату для должностных лиц и лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческих и иных организациях. В то же время Л. неправильно, вопреки уголовному закону, была признана должностным лицом. Как видно из приговора, инкриминируемые действия Л. совершила в период, когда работала на должности старшего бухгалтера открытого акционерного общества, являющегося коммерческой организацией. Согласно п. 1 примечаний к ст. 201 УК, Л. была лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации. При квалификации подобных действий, не связанных с хищением (например, при временном позаимствовании денежных средств ОАО) признание Л. должностным лицом могло повлечь квалификацию ее деяния не по ч. 1 ст. 201, а по ч. 1 ст. 285 УК, что, конечно, было бы неправильным.

Не могут быть признаны ни лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческих и иных организациях, ни должностными лицами главы крестьянских (фермерских) хозяйств, индивидуальные предприниматели.

Данное положение иногда игнорируется судами. Так, в одном приговоре было указано, что Г., являясь индивидуальным предпринимателем и должностным лицом, осуществляющим функции главы крестьянского (фермерского) хозяйства (выделено мной. – Н. Е.). в феврале 2002 г. заключила кредитный договор в отделении Сбербанка России, согласно которому платежным поручением на лицевой счет главы крестьянского (фермерского) хозяйства Г. были переведены денежные средства для покупки горюче-смазочных материалов, запасных частей и материалов для ремонта сельскохозяйственной техники, минеральных удобрений, средств защиты растений, кормов, ветеринарных препаратов и других материальных ценностей для проведения сезонных работ, финансирования коммерческих расходов и выплаты заработной платы.

17.06.08 Г., реализуя свой преступный умысел, представила в администрацию района справку-расчет для получения субсидий на компенсацию части затрат на приобретение минеральных удобрений, а также подложные документы, являющиеся основанием для получения субсидий (договор поставки удобрений от 05.06.07 между ней и ООО «Ю.» в лице директора В., платежное поручение № *** от 07.06.07, счет-фактуру № *** от 07.06.07 и др.). После совершения Г. действий, связанных с составлением и представлением в администрацию района подложных документов, она незаконно и необоснованно приобрела право на получение субсидированных государством денежных средств, установленное постановлением правительства Российской Федерации № 997 от 29.12.07 «Об утверждении Правил предоставления в 2008-2010 годах субсидий из федерального бюджета бюджетам субъектом Российской Федерации на осуществление государственной поддержки по основным направлениям сельскохозяйственного производства». В дальнейшем на лицевой счет Г. отделении Сберегательного банка из федерального бюджета поступили денежные средства в счет возмещения Г. части затрат по приобретению минеральных удобрений, то есть указанная денежная сумма была похищена Г. путем обмана из бюджета администрации района после их перечисления из федерального бюджета Российской Федерации. Своими действиями Г. причинила администрации района имущественный ущерб в сумме *** рублей[8].

И органами предварительного следствия, и судом действия Г. были квалифицированы по ч. 3 ст. 159 УК как мошенничество, то есть хищение чужого имущества, совершенное лицом путем обмана, с использованием своего служебного положения.

Здесь так же, как и в предыдущем примере, не возникал вопрос о квалификации содеянного по какой-либо статье главы 23 УК. Однако признание Г. должностным лицом вызывает возражения, так как подсудимая не обладала признаками должностного лица, предусмотренными в п. 1 примечаний к ст. 285 УК, равно как и признаками лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации (см. п. 1 примечаний к ст. 201 УК). Если следовать логике правоприменителей, то при совершении главой крестьянского (фермерского) хозяйства действий, направленных на незаконное получение имущественной выгоды без противоправного безвозмездного обращения чужого имущества в пользу виновного или других лиц, действия обвиняемого надо было бы квалифицировать по ч. 1 ст. 285 УК. Но, как уже было показано, ни ст. 285, ни ст. 201 УК здесь неприменимы, ибо субъект преступления не обладает признаками должностного лица либо лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации.

В литературе дискутируется вопрос о возможности признания арбитражного управляющего субъектом преступлений, связанных с банкротством (ч. 2 ст. 195, ст. 196, 197 УК), и преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях (ст. 201, 204 УК)[9]. Можно согласиться с тем, что функции руководителя юридического лица выполняют лишь строго определенные виды арбитражных управляющих (внешний управляющий и конкурсный управляющий). Однако любого арбитражного управляющего можно признать лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации, поскольку он обладает признаками, предусмотренными в п. 1 примечаний к ст. 201 УК.

Так, конкурсный управляющий обоснованно был признан лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации, и осужден за коммерческий подкуп.

Решением арбитражного суда Волгоградской области ООО «N.» признано несостоятельным (банкротом), Е. утвержден конкурсным управляющим.

Согласно п. 1 ст. 129 Федерального закона от 26 октября 2002 года № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», с даты утверждения конкурсного управляющего до даты прекращения производства по делу о банкротстве, или заключения мирового соглашения, или отстранения конкурсного управляющего он осуществляет полномочия руководителя должника и иных органов управления должника в пределах, в порядке и на условиях, которые установлены настоящим Федеральным законом. Конкурсный управляющий обязан принять меры, направленные на поиск, выявление и возврат имущества должника, находящегося у третьих лиц; предъявлять к третьим лицам, имеющим задолженность перед должником, требования о ее взыскании в порядке, установленном настоящим Федеральным законом; заявлять в установленном порядке возражения относительно требований кредитора, предъявленных к должнику. Конкурсный управляющий вправе заявлять отказ от исполнения договоров и иных сделок; подавать в арбитражный суд от имени должника заявления о признании недействительными сделок и решений, а также о применении последствий недействительности ничтожных сделок, заключенных или исполненных должником; иски о взыскании убытков, причиненных действиями (бездействием) руководителя должника; предъявлять иски об истребовании имущества должника у третьих лиц.

Е. обратился к М. - юристу, представляющему интересы кредитора в ходе конкурсного производства, и сообщил, что ему стало известно о существовании вступившего в законную силу решения арбитражного суда о признании государственной регистрации юридического лица «S.» недействительной, и что данная информация дает ему право на подачу в суд заявления об исключении «S.» из списка кредиторов должника «N.». и обращения в арбитражный суд с исковым заявлением о взыскании с «S.» денежной суммы, ранее выплаченной «S.» на основании заключенного договора уступки права требования. Е. из корыстных побуждений, в нарушение своих обязанностей конкурсного управляющего предложил М., полномочному представителю «S.», решить проблему гражданско-правового характера в пользу последнего за незаконное денежное вознаграждение. В случае согласия представителей «S.» на поставленные им условия Е. обязался не совершать каких-либо действий, направленных на взыскание с кредитора «S.» денежных средств. Получив согласие М., Е. договорился с ним о встрече для передачи денег.

В г. Волжском Е. получил от М. денежные средства в наличной форме в размере *** рублей за несовершение им действий по взысканию с «S.» денежных средств. Таким образом, конкурсный управляющий Е., являясь руководителем организации, незаконно получил деньги за совершение деяния в интересах дающего в связи с занимаемым им служебным положением. Суд квалифицировал действия Е. по ч. 3 ст. 204 УК (в ред. Федерального закона от 25.12.2008 № 280-ФЗ)[10].

Все сказанное дает основания полагать, что причины сложностей и ошибок при квалификации преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях по субъекту – двоякого рода.

1.              Несовершенство законодательства (в частности - п. 1 примечаний к ст. 201 УК, который относится только к управляющим коммерческих и иных организаций, п. 1 примечаний к ст. 285 УК, допускающего различные варианты его толкования, а также содержания главы 23 УК, не предусматривающей ответственность за деяния, аналогичные служебному подлогу и халатности).

2.              Недостаточное внимание Пленума Верховного Суда РФ к субъекту данных преступлений (лицам, выполняющим управленческие функции в коммерческих и иных организациях, посвящен всего лишь один пункт постановления № 6 от 10 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе»[11]); отсутствие подробных и систематизированных официальных разъяснений по данному вопросу.